Когда на мягких кошачьих лапах сумерки нежно опускаются на Париж, один на миллион рождается мимолетный шанс ухватить удачу за лисий хвост. И порой удаётся исподволь, едва-едва, всего на каких-то четверть дюйма приоткрыть завесу тайны над жизнью иной, которая простым обывателям не являлась даже в самых смелых снах.

Иногда эти четверть дюйма могут оказаться роковыми, иногда — судьбоносными. Именно в тот день Себастьен выяснил, что судьба на этот четвертак подготовила ему удивительную встречу, не будь которой, его жизнь могла бы обернуться совсем иначе.

— Бастьен, мой милый, — ворковала прелестная темноглазая мадам, прикрывая усыпанную веснушками полную грудь ночной сорочкой в изящный маленький цветочек. — Ты же покажешь мне снова фокус? Тот самый, в котором вытаскиваешь карту, которую я загадала. Сегодня это будет валет пик, — она обворожительно смеется, прикрывая ладошкой очерченные красной помадой губы.

Ей, несомненно, казалось, что это чертовски остроумно, и Бастьен, как истинный джентльмен, не собирался ее переубеждать. Зачастую некоторые простодушные леди любят красоваться, неловко натягивать маску человека более умного, чем есть на самом деле. Так кто он такой, скажите на милость, чтобы отказывать ей в этом маленьком удовольствии? Особенно если супруг едва ли позволяет ей щеголять этим, будто очередным праздничным нарядом.

К слову о супруге…

Благословенную тишину, прерываемую лишь благостными разговорами полушепотом, прервало шуршание и последовавший за этим грохот входной двери, заставивший их обоих насторожиться.

— Дорогая, ты здесь? — раскатистым громом пророкотал звучный бас из соседней комнаты. От неминуемой опасности отделяла лишь тонкая дверь, из-за которой вот-вот мог появиться обманутый супруг.

И время, до этого текущее медленно и вязко до затянувшейся неловкой паузы, внезапно полетело вперед быстрее норовистого жеребчика, ужаленного осой в самые нежные места.

— Merde, — совершенно безвкусно и не аристократично выругался Бастьен, подскакивая с кровати и судорожно озираясь, пытаясь отыскать взглядом разбросанную в порыве жгучей страсти одежду. Далеко не первый раз приходилось ему оказываться в подобной ситуации, когда расслабленную негу столь бесцеремонно прерывали, заставляя искать пути отступления.

— Трусы! Натягивай скорее трусы! — срывающимся шепотом потребовала неблаговерная супруга, подтягивая как можно выше одеяло, будто это могло послужить прочным щитом от возможного гнева ее мужа.

— Тише ты!

— И в шкаф! Быстрее!

— Какой шкаф, мадам, ты совсем с ума сошла?! — Бастьен, продолжая перемешивать слова с тихими, но весьма витиеватыми проклятиями родом из парижских трущоб, одарил ее многозначительным взглядом, говорящим все, что он думал о ней в данную секунду. В особенности — об остроте ее ума, о чем ранее он снисходительно умалчивал. И все это он, будто цирковой гимнаст, совмещал с весьма грациозными, но от этого не менее нелепыми прыжками на одной ноге в попытке справиться с непослушным нижним бельём, которое ровно в этот момент решило основательно запутаться.

— Тогда балкон! — в голосе мадам проскакивали истеричные нотки, она напряженно смотрела на дверь, которая могла вот-вот предательски распахнуться, являя ее супругу картину далеко не самого приятного свойства.

— O, mon Dieu! Женщина, ты хочешь совсем меня заморозить?! Немыслимо!

— Дорогая?

От звучного баса, раздавшегося уже практически за самой дверью, оба вздрогнули, как нашкодившие котята. Времени ни на что не оставалось, поэтому Бастьен с сожалением признал, что балкон, несмотря на далеко не тёплую зимнюю погоду, являлся самым безопасным местом. Как минимум, он мог бы временно отступить, чего нельзя было бы сделать из шкафа или из-под кровати — первых мест, которые мог бы проверить подозревающий измену супруг.

— К черту! На балкон, — Бастьен подхватил палочку, спокойно лежавшую до этого на тумбочке, и обернулся возле самой двери. — Вещи! Вещи мои спрячь, глупое ты создание! Вернусь за ними позже.

Улица встретила его совершенно не привлекательными шестью градусами выше нуля и мелким моросящим дождиком, который совершенно не подходил под рождественское настроение, царившее во всем квартале. Красочным гирляндам и нитям огоньков скорее подошел бы мягко падающий снежок, но в данный момент Бастьен был искренне рад тому, что температура не опускалась ниже. Его наряд никак не подходил для прогулок, которые в иной ситуации были бы более чем желанны.

С тихим шорохом закрылись шторы по ту сторону стеклянной двери, и Бастьен огляделся по сторонам. Пережидать возвращение супруга именно здесь было бы глупо — особенно если учесть, что разглядеть его фигуру со стороны улицы было проще простого. Его взгляд упал на соседний балкон по диагонали снизу. Слегка приоткрытая дверь, приглушенный свет — там явно кто-то был, но возможно, этот человек оказался бы достаточно добр, чтобы позволить временно воспользоваться его гостеприимством. 

С ловкостью, так подходящей его анимагической форме — генетты, будучи близкими родственниками кошек, являются прирожденными древолазами — и с палочкой в зубах Бастьен благополучно преодолел расстояние, разделявшее украшенные изящными коваными перилами балкончики. Ледяной металл, обжигавший руки и голые ступни, заставил проклясть все на свете и искренне — но далеко не в первый раз, к слову — пообещать себе, что такого больше не повторится. Но все же не время думать о последствиях и том, что, возможно, и не произойдет никогда — стоило спасаться от промозглого ветра вперемешку с мелкой моросью.

Бастьен осторожно толкнул дверь, которая с еле заметным скрипом приглашающе распахнулась шире. Изнутри пахнуло ванилью, горькими травами и — о, какое счастье! — теплом. И тем самым человеком, на чью милость стоило уповать, оказалась юная мадемуазель, и этот взгляд он не забудет никогда.

— Мадемуазель, — поспешно проговорил он, стараясь предвосхитить возможный испуганный крик, который сейчас был совершенно ни к чему. — Вы не подумайте, это не ограбление! Посмотрите, милая мадемуазель, я сам скорее похож на жертву дерзкого грабителя! Все дело в балконе! По случайному стечению обстоятельств дверь захлопнулась, и я остался снаружи на этой непогоде. И этот свет привел меня, словно продрогшего мотылька, к порогу вашего дома. Прошу вас, мадемуазель, только не кричите, я совершенно не опасен!

Не могло же быть, что столь прелестная юная леди безжалостно выставит его за дверь в таком виде — ему нужно было лишь переждать напряженный момент и вернуться, чтобы забрать свои вещи. Между прочим, эту рубашку он едва приобрел, по последнему писку парижской моды! Жаль было потерять ее в такой нелепой ситуации.